(no subject)
Aug. 25th, 2018 05:42 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
three_is_oneПамять отличается от опыта, похоже, только одним: действием.
Пока действие в рамках одного жеста не закончено, пока на него нанизываются другие действия, пока изначальный порыв жеста продолжает диктовать (пусть и с коррективами последующих попыток) направление, интенсивность, страстность действия - это все еще опыт.
Когда же просто перебираешь события прошлого, как бусы, как стекло, как фантики - но ни один из осколков не вызывает желания действовать, это - память. Она может быть как драгоценность. Может быть даже как зелье: глотнешь и полностью ей подчиняешься; со мной иногда бывает, что тело начинает воспроизводить ощущения, с которыми у меня нет связи, и я говорю "я помню", хотя при других обстоятельствах сказал бы "я во власти", потому что думаю и чувствую точно так, как думал и чувствовал тот, кто проживал это все. Но не действую. Нет, не действую. Это очень забавное ощущение: память - отдельно, а опыт - отдельно, и порою нестерпимо хочется, и берешь память в руки, чешешь за ухом, как кошку-смерть, говоришь: успокойся. Говоришь: я здесь. Говоришь: я туда не пойду, я не смогу действовать в продолжении этого жеста.
И еще: действие (опыт) можно разделить ответным действием. Память - это состояние. Состояние разделить тоже можно, на уровне достаточной высоты это будет не хуже разделенного сна. Но вот, похоже, чего делать не следует: это пытаться самому или отвечать на предложение разделить состояние действием или действие состоянием, особенно в тех случаях, когда речь идет о законченном жесте. Особенно, если это был не твой жест, даже если ты был ему свидетелем, что в нашем случае фактически константа.
В одном из разговоров было хорошо сформулировано: саморазрушение очень часто маскируется под здравый смысл. Но у него есть отличный маркер, позволяющий сорвать маску: невосполнимость. Художники умирают в нищете, говорит тебе здравый смысл, не связывайся, огребешь; если у тебя в детстве не было велосипеда, ты хоть мерседес себе купи, у тебя все равно не будет в детстве велосипеда - перечислять можно долго. Невозможно воскресить умерших в нищете художников и выдать им денег, невозможно дать в прошлом мальчику велосипед, утрата невосполнима, потому что недостижима (что может быть более здраво, чем эта мысль, разумеется - "готовую булочку не испечешь заново").
Память (травмирующая, память-состояние) о законченном жесте, призывающая смириться с невосполнимостью, с плетью обуха не перешибешь.
Действительно здравый смысл предложит отложить плеть и поискать бензопилу.
Пока действие в рамках одного жеста не закончено, пока на него нанизываются другие действия, пока изначальный порыв жеста продолжает диктовать (пусть и с коррективами последующих попыток) направление, интенсивность, страстность действия - это все еще опыт.
Когда же просто перебираешь события прошлого, как бусы, как стекло, как фантики - но ни один из осколков не вызывает желания действовать, это - память. Она может быть как драгоценность. Может быть даже как зелье: глотнешь и полностью ей подчиняешься; со мной иногда бывает, что тело начинает воспроизводить ощущения, с которыми у меня нет связи, и я говорю "я помню", хотя при других обстоятельствах сказал бы "я во власти", потому что думаю и чувствую точно так, как думал и чувствовал тот, кто проживал это все. Но не действую. Нет, не действую. Это очень забавное ощущение: память - отдельно, а опыт - отдельно, и порою нестерпимо хочется, и берешь память в руки, чешешь за ухом, как кошку-смерть, говоришь: успокойся. Говоришь: я здесь. Говоришь: я туда не пойду, я не смогу действовать в продолжении этого жеста.
И еще: действие (опыт) можно разделить ответным действием. Память - это состояние. Состояние разделить тоже можно, на уровне достаточной высоты это будет не хуже разделенного сна. Но вот, похоже, чего делать не следует: это пытаться самому или отвечать на предложение разделить состояние действием или действие состоянием, особенно в тех случаях, когда речь идет о законченном жесте. Особенно, если это был не твой жест, даже если ты был ему свидетелем, что в нашем случае фактически константа.
В одном из разговоров было хорошо сформулировано: саморазрушение очень часто маскируется под здравый смысл. Но у него есть отличный маркер, позволяющий сорвать маску: невосполнимость. Художники умирают в нищете, говорит тебе здравый смысл, не связывайся, огребешь; если у тебя в детстве не было велосипеда, ты хоть мерседес себе купи, у тебя все равно не будет в детстве велосипеда - перечислять можно долго. Невозможно воскресить умерших в нищете художников и выдать им денег, невозможно дать в прошлом мальчику велосипед, утрата невосполнима, потому что недостижима (что может быть более здраво, чем эта мысль, разумеется - "готовую булочку не испечешь заново").
Память (травмирующая, память-состояние) о законченном жесте, призывающая смириться с невосполнимостью, с плетью обуха не перешибешь.
Действительно здравый смысл предложит отложить плеть и поискать бензопилу.