1 октября

Постоянно говорю с тобой, но не могу писать.
Снятся сны-рецепты, хотел бы я знать, что их порождает,
но еще ни разу так не было, чтобы приснившийся ритуал не сработал, так что попробуем и с этим.
Между тем, держал в том же сне в руках колоду, очень большие и яркие карты, в самом низу лежал Мир, Весьмир, как говорят чехи, и я даже раскладывать карты не стал.
Видимо, нужно нарисовать этот аркан, да? Я подумаю, я еще не думал над ним.
 

Я теперь знаю про смертность гораздо больше, чем мне хотелось бы знать. И, скорее всего, буду знать еще больше. Это очень странное знание, но, судя по всему, необходимое.
Потому что одновременно начинаешь понимать, что такое служение, действительно понимать, а не знать, а мне неплохо бы видеть обе стороны этой монеты, если их вообще две.
 

еще первое октября

Пишу сюда и тебе, хотя это уж - совсем дневниковая запись, но не хочется писать это в "человеческий" дневник, ни под замок, никак.
Осень наливается золотом, день дождя, день такого пронзительного солнца сквозь листву, что глазам больно.
Я хожу и думаю про количество острой боли.
Про то, как люди не просто учатся делать свое дело, а быть при деле - и это становится профессией, все равно, при каком деле они находятся, нет, скорее - сутью бытия, стержнем, на который оно нанизано.
Что к профессионализму это имеет очень отдаленное отношение, не имеет никакого (почти) отношения к информации и обмену ею, зато имеет отношение к делу. 
Что когда человек вырастает настолько, что любое дело выигрывает от его присутствия, чем бы он ни занимался, он занимается служением, но не делу и совсем не людям. 
Про то, что дела такие же разные, как и сами люди, и есть дела, которые стремятся превратиться в служение, а есть дела, которые боятся этого, потому что тогда сразу выяснится, что они не дела, а так, толчение воды в ступе, и точно так же люди боятся служения только до тех пор, пока не уверены в собственной ценности.
Когда считаешь, что знаешь себе цену только ты сам, ты еще очень мал, неважно, дело ты или человек,
когда знаешь цену себе и ты, и еще группа других, ты можешь назвать себя профессионалом (или профессией), и это, наверное, зрелость,
а когда приходишь к пониманию, что цены тебе нет, просто потому, что во всем мире не найдется такого количества денег, чтобы оплатить хотя бы час твоей работы - вот тогда это бессмертие. Или служение, если говорить о деле.
И ничего удивительного, думаю я сейчас, что если человек успевает дойти до третьей стадии, он идет в больницу санитаром. Или сажать деревья. Или что угодно другое, что может хоть как-то "уменьшить количество острой боли".
И ничего удивительного, что в среде масс-медиа и вообще информационного шума дел на третьей стадии нет, совсем нет. Потому что уже даже на второй стадии начинаешь очень осторожничать со словами, а на третьей и вовсе приходится делать усилие, чтобы не молчать.