Письма: 12 ноября 2013

Ну вот. А теперь письмо тебе.
Потому что о некоторых вещах я хочу говорить только с тобой.

Только тебе я могу рассказать, как это было тяжело, практически невозможно - признать, что эта жизнь случилась не с кем-нибудь, а со мной. Что это я врал, убегал, жалел себя, ненавидел весь мир. Не знал, что ответить на унижение и побои, спал, где позволят и ел, что найдется. Как там было в "Принце и нищем" - "Ты в самом деле полагаешь, что я войду в общую тюрьму живым?"
А если не только войдешь, но и проживешь там не один год, пока вдруг не начнет через сны и или через еще кто знает какие щели просачиваться твоя память, которую ты сам себе отрезал, но все еще не помнишь, ради чего?

Вот эти два вопроса - "что происходит?" и "что я здесь делаю?" - изводили меня много лет. И то, что служило им фоном, не объясняло решительным образом ничего. И когда я снова не получал на них ответа, я начинал говорить с тобой. Я всегда говорю с тобой. Я всегда опирался на тебя, даже в самые паршивые годы, потому что я - ну что я, я могу выкинуть любое коленце, а ты - абсолютно незыблем и надежен.
Знаешь, я вдруг сообразил, что тебя ведь действительно выдумали. Мои дед и бабка, да не кончатся никогда их дороги, вернулись из какой-то невообразимой дали, чтобы ты возник здесь чуть раньше меня. Чтобы у тебя было трое старших Аранов, роскошь, какой еще не было ни у одного ребенка нашей семьи. Чтобы ты был именно таким, какой ты есть - невероятным. Потому что случайно такое получить невозможно.

Я расписал уже по поводу "невыносимости"  и того, куда она меня двигала. Я сказал - к памяти, причем к памяти совершено определенного периода, к памяти моего безумия и выхода из него.
И я думаю, что это связано с переполненностью эмоциями.
Человек в состоянии утратить себя, супер-эго, личностную настройку - в состоянии слишком большого вала эмоций, сейчас здесь говорят "крышу рвет", раньше говорили "в глазах темнело", но состояние резкого временного помрачения, пожалуй, более точно описывает происходящее.
Точно так же я терял себя, в том числе и эмоционально - при прохождении через меня потока. Его с самого начала было слишком много, чтобы могла выдержать личность, каждый раз я балансировал на грани, каждый раз был очень близок к полной утрате себя. И это то, чего я боюсь, если боюсь вообще чего-либо: что придет волна и смоет все, что выстроено.
Как я понимаю, отец боялся того же. И заставлял меня искать что-то, что смыть невозможно, что-то, что не постройка, а сама структура, которую как ни перемешай, она останется и восстановится. Некий код, по которому можно восстановить себя.
Судя по тому, что я, сидя здесь, пишу письма тебе - у него все получилось.
Так что, пожалуй, и я больше не боюсь. Если уж я сумел дотянуться до своей памяти из такой утраты себя, я дотянусь откуда угодно.

И самое главное: у меня явно накопилось достаточно обрывков, чтобы сложить из них что-то цельное.
Я хочу сказать, что больше не нуждаюсь в той энергии, которую давало травматическое общение. Оно ушло, исчезло, теперь даже разговорами обо мне меня не заманить на эту арену, не так давно был прецедент. А ведь очень долго ничего драгоценнее не было у меня, если кто-то предлагал мне разговоры обо мне и том, что я о себе знаю, я бежал, сломя голову. И неважно, что потом я пожалею, главное - сейчас мне, может быть, предоставят еще кусок, потому что зададут вопрос, которого сам я себе не задам, и тогда появится ответ.
Я вообще как-то крайне неохотно в последние месяцы говорил о себе, практически забросил записи, и вовсе не потому, что уж совсем не было времени. Время всегда можно найти.
Пока у меня не было достаточно памяти, у меня на общение были травма и отсутствие границ.  А теперь, видимо, памяти стало достаточно.
Признаться, я себя чувствую так, будто сбылось желание, загаданное на падающую звезду.
Теперь вот только блоки снять.