Переставил гранат на средний палец - встал как влитой, и ощущается правильно, гораздо лучше, чем раньше.
Волосы уже до поясницы.
Такое утро, когда просыпаешься и понимаешь, что все правильно. Что я сам - правее себя, что море - немного левее, и оба здесь.
В снах - тексты, детские, нелепые, искренние.
Хорошо.
(А еще я думаю, что вот я съезжу в Прагу, набегаюсь по ее узким улочкам, зайду в пару музеев, наглотаюсь высокого неба, пронзенного шпилями - да и вернусь в приморскую резиденцию. К столам своим рабочим, к морю, к зиме и зеленой влаге в воздухе. К спокойствию и собранности, и новым шагам к себе, а не от себя. Что-то накрыло меня этим вчера. Мне больше никому не нужно противостоять, никому ничего не нужно доказывать - кто я, что я, ради чего я делаю то, что делаю. И всегда немного левее - море, немного правее - я сам, все мои тетради лежат аккуратными стопками на рабочем столе. Adona nin, как же это хорошо.)
Волосы уже до поясницы.
Такое утро, когда просыпаешься и понимаешь, что все правильно. Что я сам - правее себя, что море - немного левее, и оба здесь.
В снах - тексты, детские, нелепые, искренние.
Хорошо.
(А еще я думаю, что вот я съезжу в Прагу, набегаюсь по ее узким улочкам, зайду в пару музеев, наглотаюсь высокого неба, пронзенного шпилями - да и вернусь в приморскую резиденцию. К столам своим рабочим, к морю, к зиме и зеленой влаге в воздухе. К спокойствию и собранности, и новым шагам к себе, а не от себя. Что-то накрыло меня этим вчера. Мне больше никому не нужно противостоять, никому ничего не нужно доказывать - кто я, что я, ради чего я делаю то, что делаю. И всегда немного левее - море, немного правее - я сам, все мои тетради лежат аккуратными стопками на рабочем столе. Adona nin, как же это хорошо.)