(no subject)

Это интересная мысль: ценность своих состояний, которую хочешь разделить с кем-то.

Это во-первых.

Ценность отрицаемого состояния - это во-вторых. Но о ней - под конец, во всяком случае, напрямую.

Если в каком-то состоянии, пусть даже клейменом всеми нынешними лозунгами: отрицании (себя в первую очередь), прострации, апатии, обесценивании (себя и окружающих), жалости к себе, - регулярно оказываешься из года в год, - оно ценно для тебя. Оно каким-то образом встроено в систему ценностей и ощущение собственной целостности.

Людям очень хочется делить свои ценности. Разделенная ценность как будто вырастает больше, чем на число тех, с кем ты ее разделил. А если это еще и клейменая ценность, то есть на нее нужно искать особого, уникального партнера - возникает дюпрасс, во всяком случае, ощущение именно такое. Ценно тебе обесценивать другого - найди того, кому необходима постоянная критика извне, он разделит эту ценность. Ценно тебе обесценивать кого-то третьего - найди себе круг, в котором критика окружающего мира считается хорошим тоном, это не так уж сложно, мягко говоря. Тут важны нюансы, конечно. Может быть ценно пребывать в прострации - и тогда нужно искать, условно говоря, собутыльников, на чем бы ни был основан тот "запой", в который ты уходишь, а может быть ценно пребывать в прострации с условием, что тебя будут обкладывать подушками, а потом мягко выведут - пора заниматься делами, все, вставай потихоньку, и тогда нужно искать того, для кого забота и ее проявления - стержнеобразующая ценность.

(Отдельный прекрасный случай тут может быть, например, если ценно пребывать в прострации, чтобы тебя сначала критиковали, отказывали в заботе, а потом все-таки вывели и заботу проявили - вот тут нужно искать воистину уникального партнера. Но хрен такую пару разобьешь, несмотря на внешние признаки постоянного скандала.)

Вопрос, что делать, если ценность неразделима. Или неразделима с вот этим конкретным человеком. А именно с ним хочется иметь общие дела.

Судя по всему, самой большой ошибкой является тащить его в разделение состояния, особенно, если для него данное конкретное состояние ценностью не является.

Приходится делить дела. А для этого их надо иметь, причем свои, а не чужие (по чужими делами я сейчас имею в виду работу по найму, которую делаешь ради денег и условной карьеры, а для души - все-таки что-то другое).

Но беда в том, что очень часто наши состояния - и есть наша величайшая ценность. Куда большая, чем дела.

(Кажется, отдельно стоит состояние драйва, дюжины шил в заднице, вот его разделить - нефиг делать, и это как правило подложка под дело.)

А самая большая беда - когда эта ценность отрицается. Тогда человек оказывается в ценном для него состоянии - внезапно, ни с того, ни с сего. Не знает, как попал - не знает, как выйти. Находится в отрицаемой ценности - отрицает ценность себя, тут же, это всегда на грани отчаянья, я видел людей в состоянии отрицаемой ценности, они чувствуют себя попавшими под проклятие, им очень плохо. Но все равно оказываются в данном состоянии раз за разом.

И о том, что разделить нельзя. Вернее, нельзя разделить напрямую. О состоянии, когда ты видишь другой мир. Видишь так отчетливо, как это описывал Булгаков: "Вьюга разбудила меня однажды. Вьюжный был март и бушевал, хотя и шел уже к концу. И опять, как тогда, я проснулся в слезах! Какая слабость, ах, какая слабость! И опять те же люди, и опять дальний город, и бок рояля, и выстрелы, и еще какой-то поверженный на снегу. Родились эти люди в снах, вышли из снов и прочнейшим образом обосновались в моей келье. Ясно было, что с ними так не разойтись. Но что же делать с ними?"
Что с ними делать, если не можешь, как Кинг, написать "черный человек уходил через пустыню, а Стрелок преследовал его", не видишь деталей, не видишь связей, не можешь описать ничего, кроме "слабость, бок рояля, выстрелы и поверженный на снегу".
Вот это очень сильно интересует меня сейчас - как учиться смотреть и видеть связи, как их вытаскивать, как придавать форму, которую может увидеть другой человек. Как, в конце концов, писать об этом книги, если захочется - потому что это единственный способ разделить.

Я еще буду думать это все.