разговоры, важное

- У людей так не работает. Скажи о том, что вот такие действия причиняют тебе боль. Тогда тебя услышат.
- Но у меня нет претензий, понимаешь? Вообще никаких претензий.  Это, наверное, то, что меня больше всего отличает от людей. Не боли - боль есть. Но моя боль - это моя проблема. Я вижу, как человек себя ведет - и корректирую свое поведение. Я отхожу сам, а не пытаюсь корректировать его. Меньше всего я хочу объяснять ему, что он ведет себя "неправильно". Я буду это объяснять только в самом крайнем случае, когда я ощущаю, что я на грани потери этого человека. Если он зарывается в свое человеческое по самое не могу и на этом теряет со мной контакт, потому что на этом уровне человеческого я контактировать не могу. Если совсем честно, мне становится скучно.
- Но когда у человека очень много боли - из-за внешних событий в данном случае - и он не может с ней справиться, эта боль начинает вытеснять его силу.
- Погоди, пожалуйста, секунду. Вот тут у меня белое пятно. Из-за того, что внешние события внезапно причинили много боли, человек просто берет и теряет магическую составляющую себя?
- Мы все от боли теряем существенную часть своей силы. От любой боли. Потом восстанавливаемся.
(очень долгая пауза)
- Эй, ты там?
- Я завис, да. 
- То есть тебя это удивляет, потому что у тебя это работает вообще не так?
- То есть у меня уже потерян большой кусок меня, который был огромной частью моей жизни, мне уже без него плохо, и в качестве реакции на это я отгрызаю от себя ЕЩЕ?
- Это не так работает. Никто от себя не отгрызает. Просто боль очень велика, а человек - не очень велик. Любой, по природе своей. То, что он может вмещать в себя больше - это результат усилий, причем, как правило, для самого человека недостаточных. А боль все вытесняет, человек просто не может удержать то, что держалось результатом усилий. Хорошая новость в том, что когда боль проходит, все возвращается. И часто возвращается усиленным.
- Я, наверное, действительно никогда этого не пойму. С моей точки зрения, когда тебе плохо, делать себе еще хуже - это... нет, никогда этого не пойму.
- Это не то, что люди контролируют. Если бы мы могли это контролировать, нам было бы гораздо легче. Это просто происходит.
- Ладно. Ладно. Но тогда какие у меня еще варианты, кроме как дождаться, пока человек из этого куда-нибудь выйдет.  Если речь идет о человеке, контакта с которым я не хочу терять даже на этот период - я его постоянно подпихиваю к тому, что он считал смыслом своей жизни до того, как с ним это все случилось. Напоминаю об этом. Есть что-то большее, что можно сделать?
- Здесь не такой механизм. 
- А какой?
- Понимаешь, тот смысл жизни, который человек обретает рядом с тобой, и тот смысл жизни, до которого он способен допрыгнуть самостоятельно - это немножко разные вещи. Поэтому если контакт с тобой потерян - даже если он потерян только внутри, просто потому, что больно - настоящий смысл жизни человека выглядит иначе. Без тебя он не допрыгнет до того, до которого дотягивался с тобой. Никто не допрыгнет.
- Я же не пытаюсь подпихнуть его к моему смыслу жизни. Я подпихиваю к тому, который человек декларировал как свой.
- Находясь рядом с тобой, да рядом с любым не-человеком, человек взлетает. Он совершенно уверен, что это он взлетел. Что он не велосипед, к которому прикрутили части от истребителя, а что он всегда был истребителем, просто не знал об этом. Потому что при тебе он летает как истребитель. А когда контакт обрывается, выясняется, что он - велосипед. С частями от истребителя, с опытом от истребителя, и это немного другая ситуация.
- Ты имеешь в виду, что рядом со мной этот смысл, даже сформулированный самим человеком, больше, чем тот, который он способен выдержать без меня?
- Да.
(очень долгая пауза)
- Тогда я вообще не понимаю идеи. Попыток. На меня. Наехать. С чувством вины, с чувством стыда. С "ты неправильно со мной себя ведешь". С любыми претензиями. Это не просто рубить ветку, на которой сидишь. Это рубить ее вместе со своими яйцами.  
- Ну, в общем, да. Так вот, насчет велосипеда и истребителя. У человечества есть вещи, которые неотменяемы. Есть вещи, которые человек может сделать волевым усилием, а есть такие, какие не может, и любые разговоры о том, как ему важно и хорошо было бы это сделать, к сожалению, ничего не изменят. Как не может отрастить третью руку. Дело в том, что те истребители, которые ты создаешь  - под них нет места в здешнем социуме. Не вообще, а изначально, базово, в той ситуации, в которой человек есть, места под этот истребитель нет. 
- Я бы сказал, что ему нужно очень сильно перестраивать свое место в социуме для того, чтобы самому оставаться тем истребителем, который я создаю. 
- Именно. Если он не возьмет как сознательную задачу перестройку социума под то, чтобы в нем был запрос под этот самый истребитель, он им не останется. Он продержится год, два три, а дальше посыпется. Без вариантов. Причем среда с этим запросом спокойно может быть слабее, чем этот человек. А вот отсутствие этой среды...
- Просто задавит его массой всей остальной среды. Но с моей точки зрения это новосозданное место в социуме дает такие плюшки, что... Или дело в том, что человек об этом не знает совсем?
- Он вообще ничего не знает. Ни того, что с твоим влиянием он другой, ни того, что можно выстраивать это место в социуме. Он не просто не знает, как ему удержать полученный уровень - он даже не знает, что эта задача у него есть. И вместо этого пытается удержать не уровень, а тебя.
- Причем если идет попытка удержать меня с человеческого слабого уровня претензий, она стопроцентно обречена на провал, я отойду еще на пару шагов. Ну да. Все сходится.
(пауза)
- Знаешь, что? В итоге получился совсем другой эмоциональный посыл. Не тот, который был у меня изначально. 
(Я какое-то время молчу, прокручиваю в голове массу информации о недонесении до меня эмоционального посыла - много, много лет и от многих людей. И говорю:)
- Я хочу знать этот эмоциональный посыл. Возможно, я не могу его почувствовать, возможно, мне даже нечем его чувствовать, но я хочу его знать.
- Ну, значит, будет еще разговор.